Российские архитекторы должны продолжать развивать идеи авангарда

Конструктивизм стал единственным стилем архитектуры, который российские архитекторы подарили миру, и современные российские архитекторы должны продолжать развиваться это направление, считает основатель бюро Bernasconi Борис Бернаскони. В интервью РИА Недвижимость архитектор рассказал, чего не хватает в облике городов России, почему Москва немой город, а также поделился впечатлениями от участия в Венецианской биеннале.

- В ноябре завершит работу Венецианская биеннале. Куратор выставки Алехандро Аравена пригласил вас принять участие в основной программе. Что это значит для вас?

— Аравена лично отбирал архитектурные проекты по всему миру и в их числе оказался наш Matrex — здание, которое сейчас строится в инновационном центре "Сколково". Аравена включил его в основную программу, которая стала частью его кураторского высказывания, и для меня это очень почетно. Вообще участие в таком масштабном событии, как архитектурная биеннале в Венеции уже победа.

Но на самом деле было очень сложно конкурировать с социальными проектами, потому что проект Matrex нельзя назвать недорогим. Хотя я считаю, что даже дорогостоящее здание с активной общественной программой, то есть построенное под определенные цели на благо обществу, науке и экономике, является таким же социально важным объектом, как, например, малобюджетные проекты школ в Южной Африке. У этих зданий различный контекст, но одинаковые цели, если считать, что архитектура должна поднимать планку уровня общественного развития.

- Как вы считаете, чем куратора привлек Matrex?

— Аравена подчеркивает идею социальной роли архитектуры, и многие его проекты связаны с социально активной, общественно значимой архитектурой. Он определил наш проект как "борьбу с банальностью". Важное определение, потому что сделать архитектуру небанальной крайне сложно. Matrex задумано как общественно активное здание, своего рода генератор проектов и событий. Здесь будут расположены офисы стартапов, которые должны разрабатывать и реализовывать важные проекты для науки, экономики и общества.

- Интересна и сама форма здания — почему выбрано сочетание пирамиды и матрешки?

— Пирамида — символ власти и бизнеса, рациональная жесткая форма. Матрешка, напротив, мягкая, иррациональная. Символ искусства и внутреннего содержания. Так мы соединяем в архитектуре здания не только две эти формы, но и две функции. Во-первых, функцию деловую рациональную — для офисов стартапов, и, во-вторых, художественную иррациональную — для искусства и форумов.

- На какой стадии сейчас строительство здания?

— Сейчас уже полностью закончена оболочка здания и инженерные системы. Осталось закончить интерьеры двух этажей и внутреннее пространство матрешки. Надеюсь, к концу 2017 г. здание будет готово. Мы начали проект весной 2012 г. В общей сложности на проектирование и строительство мы потратим чуть больше 5 лет, что немного для такого сооружения. Изначально предполагалось построить его за 4 года, но, к сожалению, нестабильная финансовая ситуация в мире и определенные сложности с финансированием не позволили выдержать запланированный высокий темп строительства.

- Там же в Сколково у вас есть еще один проект — "Гиперкуб". Чем он отличается от "Матрешки"?

— "Гиперкуб" — это прототип архитектуры будущего, здание-трансформер и здание-коммуникатор. При строительстве "Гиперкуба" было применено большое количество инженерных инноваций: геотермальные скважины, солнечные батареи, световоды, охлаждающие балки, новые виды стекла, архитектурный бетон, а также некоторые экспериментальные архитектурные решения. Для проекта мы разработали специальную градостроительную формулу 4E, на базе которой применяли те или иные приемы.

Фасад и внутреннее пространство Гиперкуба имеют возможность трансформации, например, двухсветное пространство, которое сейчас является общественным, можно со временем перестроить в два уровня, увеличив площадь и поменять функцию этого пространства на офисную. "Матрекс" — здание, как и Гиперкуб, с гибридным функционалом, но в данном случае все функции здания стабильны и рассчитаны на работу в рамках долгосрочной программы.

- Поговорим о других ваших проектах. Вы являетесь автором проекта павильона ЭКСПО-2010 в Шанхае. Конкурс был выигран, но проект не реализован. Почему его не взяли в работу?

— Да, мы выиграли тот конкурс, но экономическая ситуация 2008 г. и, соответственно, выход основного инвестора из проекта позволили Минпромторгу отказаться от нашего проекта и выбрать другой. Почему? Наверно, это нужно спросить у министерства. Мы предлагали создать "Павильон Россия" в форме шести золотых слитков, представляющих собой две гексаграммы из "Книги перемен" (древний памятник китайской письменности — ред.), объединяющие два смысла — концепцию и реализацию.

Павильон должен был стать своего рода "репутационной машиной для международных переговоров". Верхняя часть павильона посвящена русским инвестиционно привлекательным проектам, а нижние пространства павильона предусмотрены для деловых встреч. Мы упаковали выгодную для страны программу в современную привлекательную форму. Золотые слитки символизируют золотой запас страны в виде главных ресурсов, территории, идей, людей.

- То есть если архитектор выиграл конкурс, нет гарантии, что его проект будут реализован? В чем плюсы и минусы российских архитектурных конкурсов?

— В России конкурсы не работают. Участие в них чаще всего приводит к отрицательному результату, потому что у тех, кто их проводит, и у тех, кто в них участвует, отсутствует понимание, зачем они это делают и какова основная цель конкурса.

Нужно 100% отвечать за победителя — если архитектор победил, то нужно продолжать работать с ним, а не менять на кого-то еще. У любого конкурса должны быть начало, середина и конец, а у нас всегда почему-то либо в середине, либо в конце победитель сменяется кем-то другим. Без финиша марафона не бывает. В других странах такие ситуации тоже случаются, но реже, так как это бьет по репутации.

- Что касается архитектурного рынка Москвы, не наблюдаете ли вы какую-то монополию на заказы?

— Нет, не наблюдаю. Слышу — да. Я считаю, что не вправе подменять функции государственных институтов: Федеральной антимонопольной службы РФ и прокуратуры РФ. Это их прямая функциональная обязанность и вам, наверное, лучше спросить их: "Не наблюдаете ли вы какую-то монополию на заказы?". Интересно будет услышать ответ.

- Ваш еще один нереализованный проект — здание художественной галереи в Перми. Вы обошли Заху Хадид в конкурсе, поделив первое место со швейцарским архитектором Валерио Ольджиати, но здание так и не построено. Если посмотреть на проект и всю ситуацию 8 лет спустя, что помешало появлению такого здания в Перми?

— Во-первых, в Перми на тот момент был очень слабый административный аппарат. Фактически аппарат не справился с объявленным проектом "культурной столицы". Во-вторых, администрация и Чиркунов (Олег Чиркунов занимал пост губернатора Перского края в 2004 — 2012 г.х — ред.) лично непредсказуемо повел себя в случае с конкурсом на здание музея, предложив в результате выполнить проект председателю конкурса вместо победителя, что само по себе абсурдно. Еще абсурднее повел себя председатель жюри, согласившись с этим предложением. Чтобы было понятно, если сравнить эту ситуацию, например, с марафоном: судья выбежал на финишную прямую перед марафонцами и прибежал первым. В городе был объявлен и проведен крупный международный конкурс. Мы разделили первую премию с Олджати. Городское голосование выбрало для строительства мой проект, но реализован он не был — все сделали вид, что не было никакого конкурса.

Концепция проекта была очень простой, мы правильно поставили задачу. И решение было единственным: здание должно было стать культурным и транспортным хабом для города, который соединил бы верхнюю и нижнюю набережные реки Камы.

Думаю, что такому городу-миллионнику, как Пермь, нужна качественная выставочная площадка международного уровня. Спрос на такое здание есть, и этот вопрос до сих пор актуален. Задача несложная, и если губернатор региона, мэр Перми, люди связанные с инвестициями, принимали решение построить, то отказываться от своих решений как-то "не по-государственному". И, главное, с учетом того, что мне до сих пор не выплатили за победу премию, у администрации есть формальная возможность вернуться в проект.

- Вынесли ли вы какой-то урок по работе с регионами из "пермской ситуации"?

— Конечно, и этот урок очень важен для всех нас. Мы сейчас переходим в новое время — время реализаций. И если какая-то из сторон не будет понимать этого, то в России начнутся большие проблемы — не только с архитектурой, но и с экономикой, политикой. Важно и хочу это подчеркнуть, что если не развивать регионы, то это негативно скажется на экономике. При отсутствии широкой географии точек роста, в экономике останутся только большие города. Согласитесь, что наша страна устроена по-другому. Необходимо планировать и строить.

- Чего не хватает в облике российских городов?

— У Москвы есть такая проблема — это мертвый город. Связано это с тем, что отсутствует программа. Москва пока "немой" город и не мой — хотя я люблю Москву, но она не говорит. Жить здесь можно только, если ты либо все время проводишь в центре, либо круглосуточно работаешь.

В городе много нерешенных проблем. Один из правильных шагов — строительство Московского центрального кольца. Это объект с новым качеством транспортной инфраструктуры, влияющий на возникновение сопутствующей инфраструктуры, оформленного городского пространства, куда уже дальше подтягивается бизнес. Это нужно делать, подключая всевозможные ресурсы.

- В одном из интервью вы рассказывали, что процесс поиска площадки под Ельцин-центр был достаточно долгим, и в итоге решили перестроить существующий торговый центр. Что особенного в этом здании?

— Это было уже построенное многофункциональное здание. По сути, старый офисно-торговый центр был переделан в музей. Мы провели реконструкцию, а также сделали пристройку нового президентского центра, создав новую форму, которая контрастирует с существующим зданием. Мы создали прямолинейную геометрию белого перфорированного объема для фасада, который днем смотрится как белая плоскость, а вечером превращается в медиа-фасад. Контент медиафасада разработан световым художником Штэфаном Кауфманом. Сейчас это популярное в Екатеринбурге событийное пространство, где проходят форумы, концерты, работает детский и образовательный центр и успешно функционирует музей.

- Кроме общественных зданий вы проектируете и частные дома. Например, в портфолио есть вилла-хамелеон Mirror Mongayt. Какие сейчас предпочтения в архитектуре у людей, которые могут себе позволить заказать строительство дома?

— Все предпочитают обычные дома с традиционной архитектурой, но это не наше направление. Мы создаем немного другие вещи. Например, сейчас в России не хватает простых, но дизайнерских решений. Я говорю не о таких зданиях, как, например, дома на Рублевке, многие из которых сделаны очень дорого и безвкусно.

Mirror Mongayt как раз отражает наш подход. Мы создали достаточно простой по конструктиву дом, но при этом он выглядит как очень функциональная дизайнерская вилла. Фасад виллы выполнен с зеркальными пикселями. Кстати, здесь мы тоже сделали фасад-трансформер в виде арт-инсталляции, которую со временем можно заменить на новую.

- Как вы оцениваете то, что сегодня происходит в сфере строительства массового жилья?

— Ситуация печальная. Все жилые комплексы сейчас одинаковые, и пока нового качества строительства не создано. Может быть, появляются какие-то островки, которые выделяются на общем фоне, но их очень мало, и все они находятся в сегменте премиум жилья. Этого, конечно, недостаточно, чтобы сделать жилую недвижимость архитектурой.

Я сейчас говорю о массовой застройке, это застройка, где даны положительные ответы друг другу, с соблюдением всех норм, трех сторон: власти муниципального образования, застройщика и проектировщика. Это площадка разных размеров от "пятачка" до "мегаГа", где концентрированно сосредоточены квадратные метры, дающие людям крышу над головой. Там даже могут быть башенки, пилоны, другие элементы, но там не будет настоящей архитектуры: воздуха, света, эстетики. Вот что я имею в виду, когда говорю об архитектуре жилого комплекса, с полным пониманием актуальных задач, стоящих в этом сегменте перед девелопером.

Все это еще и связано с тем, что проектированием занимаются строители. Нам говорят: "Мы летим". Если по скорости ввода кв. м в год — то да. Но если профессионально посмотреть на наш полет, то стоит обратить внимание еще на один прибор — авиагоризонт. Глядя на него можно понять, что мы падаем.

И мы будем падать пока строители, а не архитекторы будут заниматься созданием недвижимости. При всём уважении и понимании значимости министерств и ведомств, стоит вспомнить об умных людях, коими была богата наша история. Что писал Плиний императору Траяну, пославшего его решить назревающие социальные проблемы в отдаленную провинцию? "Император, пришли мне из Рима архитектора", — писал Плиний 2 тыс. лет тому назад. Не министра культуры, не министра строительства и жилищно-коммунального хозяйства, а просто архитектора. И ведь работало!

- Одни архитекторы говорят, что на выработку какого-то своего архитектурного стиля России нужно десятилетие, другие отрицают понятие "национальной архитектуры", а как считаете вы — нужен ли свой стиль России или, может быть, он уже есть?

— Россия нуждается в собственном архитектурном стиле. Стиль — это то, что определяет, как государство представлено в мире. Если мы хотим занимать какую-то определенную позицию, то нужно об этом подумать. У нас есть конструктивизм и авангард, которые нужно развивать дальше. Они возникли в СССР на рубеже социального перелома и поиска нового стиля. Этот поиск до сих пор не закончился, он все еще продолжается. Те, кто говорят, что конструктивистские здания не имеют никакой ценности, заблуждаются.

- Одной из последних новостей в архитектурной жизни России стало назначение президентом Союза архитекторов России Николая Шумакова. Как вы относитесь к такому выбору профессионального сообщества?

— Я уверен, что это очень правильная кандидатура. Достойная.

- Над чем вы сейчас работаете? Есть ли в планах принять участие в каких-то крупных конкурсах в России и за рубежом?

— Дайте мне, пожалуйста, 4-5 лет, чтобы ответить на этот вопрос.

Беседовала Евгения ПЕТРОВА